«Кагбэ эта, Кот» — утро началось с моего вопроса — «Ты, вроде, животина умная, интеллигентная. Вроде. Тогда объясни мне так, что бы даже я понял, что ты тут высиживаешь? Я, конечно понимаю, что мы, люди, не столь образованы и мудры как вы, коты, но все таки попробуй. Но на всякий случай хочу сказать, что лучше бы ты тут помидоры высиживал, чем свои яйца в них прятал.
В ответ на это Котэ посмотрел грустным взглядом и прошептал сквозь усы — «Я бы рад пояснить, но сам ничего не понимаю. Открываю утром глаза, и оппаньки! А я тут сплю. И не поверишь, сам в шоке. Засыпал то ведь на диване! Ты мне веришь? Не, ну скажи, веришь?»
Пришлось сказать, что да, но посмотреть на него так красноречиво. Типа, мы оба знаем правду. Не смотря на эти честные-честные глаза.
После этого диалога Сева как то грустно спрыгнул на стул, обнял решетку и тихонько запел что то про сырость и темницу.
— Севко! Ты же вробе маленький задохлик еще, а глянь на свои лапы! Ты че, во время спячки сосал лапу и так рассосал ее?!
— Знаете ,что?! — Котэ от возмущения аж перешел на «Вы», что этому наглючему организму было совсем не свойственно — Это ты там что то рассосал, а у меня все красиво и пропорционально!
Я опять не стал спорить, но периодически поглядывал на котолапу и многозначительно хмыкал. В ответ на это Котэ обидчиво уходило под стол замыкаться в себе.
Вообще то я своего Кота уважаю. Но иногда позволяю себе дружески подыпнуть этого живородящего. Кстати и он не чурается пошутить надо мной.
Сидит, значит, сволочь лохматая, и лижет себе передние руки. И смотрит как то странно, будто сейчас их попоет и пойдет вваливать люлей кто навстречу попадется. А судя по взгляду навстречу планировался попасть я.
— Не, не, не — подумал внутри себя Котэ — я ничего не планировал. Так, сижу тут себе, лапу слюнявлю, язык разминаю. А ты так можешь? — хитромозговое животное попыталось перевести разговор на другую тему. — Вот так, языком до подбородка?
Я то конечно знаю свое Котэ как облупленного, но тут как то поддался на провокацию и минут пять под громовой хохот Котэ пытался дотянуться языком до подбородка. А этот паразит еще и подбадривал, ты, грит, сразу не бери такую планку, ты сначала на лапе потренируйся. Смотри, вот так, вот так. Хочешь, я тебе свою лапу для тренировки в аренду сдам?
В общем свинота он глумливая. Я к нему как к Священному Котэ отношусь, а он мне лапу свою полизать предлагает! Я как понял истинное лицо этого кото-бабуина, так будто пелена с мозга спала. А этот выкормыш индийской гадюки сидит и с полный голос ржет надо мной.
Не, ну и как после этого иметь нормальные отношения с Котэ? От обиды горькой я даже душой встревожился и тоска-кручина обуяла мое внутричерепное вещество. И в обиде горькой молвлю я слова в душу ранящие. Ты, говорю, аспид многоликий, иди в жопу кухни, то есть за холодильник. И рыла своего неблагодарного казать тут не смей! Иначе я за сущность свою психическую не ручаюсь!
Вот я бы, например, после таких слов обращенных ко мне, покрылся бы весб краской стыда, заплакал бы и ушел по предложенному маршруту. А этот маньяк мозговой только лениво глянул, и задорно мявкнул — «А сам-ка, ты пошел-ка! Вот тебе, а не Котэ за холодильником!» И, ввиду особенности организма, не имея возможностей хлопнуть себя лапой по другой лапе согнутой в районе локтя, это злобное насекомое согнуло лапу и хлопнуло по ней своей мордой. «Вот тебе!» — повторило оно мстительно.
… А через час, когда я пришел в комнату, меня поджидал усмиривший свою гордыню, Котэ.
— «Здравствуй, бледнолицый!» — торжественно молвило животное — «Я пришел с миром. Зароем топор войны и словарь оскорблений!»
Я хоть и не поверил в миротворческие планы Севки, но все таки вежливо подержался за торжественно поднятую ногу. И пообещал закопать этот самый топор со словарем, а заодно и самого Котэ, если еще «хоть раз»…
…У меня где то есть рассказ про хулахуп и там вполне четко выражено мое отношение к подобным инструментам. Судя по всему тут мы с Севкой мыслим в унисон.
Обруч понравился Котэ, а Котэ понравился обручу. И теперь они частенько и подолгу лежать один в другом и беседуют о сале, политике и диете.
Из всего подслушанного разговора я вынес одну фразу, с которой тут же и согласился, что странно при наших с Котэ хрупких отношениях.
— «Бу-бу-буууу» — что то втирал Котэ обручу. «Да, полностью солидарен с Вашим мнением, уважаемый. Да, Вы правы, жрать меньше надо!» — высказывал накипевшее хулахуп.
А потом они переходили на совсем тихий шепот и я ничего не мог разобрать. Только слышно было, как нежно потрескивают в опытных зубах выгрызаемые из хулахупа шарики.
… Вечером Сева украл пакет и долго прятался в нем изображая чудеса мимикрии. А когда я, преследуя наилучшие цели говорил ему, что он со своей конспирацией похож на слона в женской бане, Котэ высовывало свое лицо из за бруствера, кричало «Шо?! Хде?!», показывало язык и опять мимикрировало под пакет.
… Потом я его поймал за занятием не достойным славного имени Котэ. Он воровал белье с сушилки.
Увидев меня Севко почему то не стал вступать в пререкания и даже не предложил «в спокойной дискуссии обсудить возникшее недопонимание». Видимо чуя, что до «спокойной дискуссии» дело может и не дойти, Котэ в пробусковкой развернулся на месте и проскочив мимо меня, взлетел на свою кото-башню как негр на пальму за бананами. После чего, видимо от сильнейшего душевного трепета поимел дрожание в коленках и сверзился вниз с протяжным криком раненого баклана.
Мне стало жалко Котэ. Как не крути, а скотина все таки душевная и разнообразная. -«Ну иди, помидорку ,что ли заточи» — разрешил я ему. И он пошел. Развалившись около двух емкостей с помидорами он долго переводил вздляд с одной на другую, но так и не смог выбрать.
— «Эх!» — услышал я тяжелый вздох с подоконника — «Помидоров, завались! Хоть лапой задней жри. А не хочется!»
… После чего Котэ задумался и весь вечер втыкал за окно, прижав уши и мурча пошлые песенки.
Предыдушие Севалайвы
